Бумажный зверинец (сборник)  - Кен Лю

Я обернулась и увидела шеренгу китайских пленных, стоявших на плацу. Прикованные друг к другу за ноги, они были одеты лишь в ветхое тряпье. Но что поразило меня больше всего – их руки были полностью оголены, и они держали их на пронизывающем леденящем ветру.

Японский офицер прохаживался перед ними, ударяя их обмороженные руки короткой палкой. Бам-бам.

* * *

Интервью с Cиро Ямагата, бывшим участником Отряда 731, предоставлено Японской широковещательной корпорацией.

[Ямагата с женой сидят на стульях за длинным складным столом. Ему более девяноста лет. Он, как и его жена, положил руки перед собой на стол. Его лицо совершенно спокойно без каких-либо оттенков наигранности. Его голос слаб, но четок, поверх него слышен голос переводчика.]

Мы заставляли колонну пленников маршировать на открытом воздухе с оголенными руками, чтобы эти руки быстрее замерзали на маньчжурском ветру. Было очень холодно, и мне не нравилось, когда приходилось идти в наряд конвоировать марширующих пленных.

Мы обливали пленных водой, чтобы обморожение происходило быстрее. Нужно было убедиться в том, что руки полностью промерзли, поэтому мы ударяли их короткой палкой. Если удар был звонким, значит, руки промерзли полностью и были готовы к опытам. Это звучало как удар по деревяшке.

Думаю, поэтому мы и называли пленников марута, деревянными бревнами. «Сколько бревен ты сегодня видел?» — Так мы шутили друг с другом. – «Немного, всего лишь три маленьких бревна».

Мы проводили эти опыты, чтобы изучить воздействие обморожения и экстремальных температур на человеческое тело. Эти знания были очень ценны. Мы узнали, что лучшее средство от обморожения – это не растирать плоть, а погружать ее в теплую воду. Наверное, это спасло жизни многих японских солдат. Мы также наблюдали за развитием гангрены и прочих заболеваний, когда обмороженные конечности отмирали на пленных.

Я слышал, что проводились опыты по повышению давления в герметичном помещении, пока человек, находящийся внутри, не взрывался, но лично их не наблюдал.

Я был в числе фельдшеров, которые приехали в январе 1941 года, чтобы практиковать свои хирургические навыки, мы проводили над пленными различные операции, включая ампутации. Мы использовали как здоровых пленных, так и пленных с обморожениями. Когда все конечности были ампутированы, выжившие использовались для тестирования биологического оружия.

Однажды два моих друга ампутировали у мужчины обе руки и пришили их к противоположным частям его тела. Я наблюдал за этим, но не участвовал. Не считал это полезным экспериментом.

* * *

Лиллиан Си Чанг-Вайет:

Я последовала за шеренгой пленных в лагерь. Я походила вокруг, пытаясь отыскать свою тётю.

Мне повезло, и уже через полчаса я нашла, где они держали пленных женщин. Но когда я осмотрела все камеры, то не нашла никого, кто выглядел бы как она. Затем я бесцельно бродила по округе, осматривая все помещения. Я видела множество банок для образцов с законсервированными частями тел. Я запомнила, что в одном из помещений увидела очень высокий сосуд, в котором плавала половина человеческого тела, разрубленного вертикально пополам.

В конце концов я подошла к операционной, заполненной молодыми японскими докторами. Я услышала женский крик и вошла. На операционном столе один из докторов насиловал китайскую женщину. В помещении находились еще несколько китаянок, и все они, голые, держали женщину, лежавшую на столе, чтобы тот мог сосредоточиться на своем занятии.

Все остальные доктора наблюдали и совершенно спокойно переговаривались друг с другом. Один что-то сказал, и остальные засмеялись, включая того, кто насиловал женщину на столе. Я посмотрела на державших ее женщин и заметила, что у одной из них на пол-лица виднелось родимое пятно в форме летучей мыши. Она тихо говорила с женщиной на столе, пытаясь успокоить ее.

Меня по-настоящему шокировала не ее нагота и даже не то, что происходило. Она выглядела такой юной – и это поразило меня больше всего. Ей было семнадцать – на год младше меня, когда я поступила в колледж и уехала из дома. За исключением родимого пятна, она выглядела в точности как я в ее возрасте и в точности как моя дочь.

[Рассказ прерывается].

Представитель Котлер:

Миссис Чанг, вам нужен небольшой перерыв? Я уверен, что Подкомитет с пониманием отнесется…

Лиллиан Си Чанг-Вайет:

Нет, спасибо. Извините. Я продолжу.

Как только доктор закончил, женщину забрали со стола и унесли. Группа докторов смеялась и шутила друг с другом. Через несколько минут два солдата вернулись, сопровождая голого китайца. Первый доктор показал на мою тётю, и другие женщины безмолвно уложили ее на стол. Она не сопротивлялась.

Доктор указал на китайца и жестами показал ему на мою тётю. Сначала мужчина не понял, чего от него хотят. Доктор что-то сказал, и два солдата начали понукать мужчину штыками, заставляя его прыгать. Моя тётя посмотрела на него.

– Они хотят, чтобы ты трахнул меня, – сказала она.

* * *

Cиро Ямагата:

Иногда мы по очереди насиловали женщин и девочек. Многие из нас никогда раньше не были с женщиной и даже не видели женских половых органов. Это было что-то вроде сексуального образования.

Одной из проблем, стоявших перед армией, были венерические заболевания. Военные доктора еженедельно обследовали «женщин для утех», делали им прививки, однако солдаты насиловали русских и китаянок и периодически заражались. Нам надо было лучше понять развитие, в частности, сифилиса и выработать действенную методику лечения.

Для этого мы инфицировали некоторых пленных сифилисом, а затем заставляли их вступать друг с другом в половую связь, чтобы заражение шло естественным способом. Конечно, после этого мы не прикасались к этим зараженным женщинам. Мы изучали воздействие заболевания на органы тела. Подобные исследования раньше попросту не проводились.

* * *

Лиллиан Си Чанг-Вайет:

Второй раз я вернулась в прошлое год спустя, в 8 июня 1941 года, около пяти месяцев после пленения моей тёти. Я думала, что если выберу более позднюю дату, то, скорее всего, моя тётя уже будет мертва. Доктору Вэю строили различные препоны, и он считал, что слишком много путешествий в эту эпоху уничтожит большинство свидетельств. Он объяснил, что второе путешествие должно было стать последним.

Я нашла свою тётю в камере в полном одиночестве. Она была неимоверно худа, ее ладони были покрыты сыпью, а вокруг шеи виднелись волдыри от воспаленных лимфоузлов. Я также поняла, что она беременна. Должно быть, она была очень больна, так как лежала на полу с закрытыми глазами и бессильно стонала: «Ай-я, ай-я», практически все время, пока я оставалась с ней.

Я просидела, смотря на нее, весь день. Я пыталась успокоить ее, но, конечно, она не слышала меня и не чувствовала моих касаний. Слова успокаивали меня, не ее. Я пела ей песню, ту, что пел мне отец, когда я была маленькой: